В стиле Егора Острова – сочетание двух неиссякаемых источников элегантности. Это гламур хайтека и аристократизм европейской живописи от Ренессанса до Нового времени. В дизайнерском блеске на поверхностях его картин-отражателей проступает неземное величие образов Пьеро делла Франческа или Эль Греко. «Мадонна Мизерикордия» и «Снятие с креста» сияют нездешней синевой на покрытых фосфорисцирующими красителями холстах, как картины мироздания, абстрактно блещущие на крыльях авиалайнера.

Перфекционизм Острова как художника, умеющего без утрат соединить прошлое и будущее на настоящем холсте – это и его личный стиль, и проявление той исторической среды, в которой он стал денди и «новым серьезным». Конечно же, в денди на рубеже ленинградских 1980-90-х вышли далеко не все, а только те, кто услышал внутри себя ясный ритм свободного от советской власти, пустынного, как берег, и предоставленного самому себе совершенного города Петербурга. Этот ритм задан пропорциями архитектуры, воплощен в поэтическом слове и в антропологии города (от эрмитажных картин до телесной стати группы «Кино»). И он транслирует одну старую философскую истину: прекрасное – синоним живого, потому что безобразное – это то, что лишено ясного образа и, значит, существует как ущерб, является в мир нежитью. Следовательно, чем совершеннее образ, тем актуальнее, то есть действеннее и сильнее реальность, тогда как несовершенство продуцирует пустоты, дыры-поглотители энергии и пространства.

Идею прекрасного философия в одинаковой мере разделяет и с искусством, и с точными науками. В математике – основе новейших технологий – самым эффективным считается именно красивое и элегантное решение задачи. Неудивительно, что чем острее интеллектуальный механизм науки, тем более совершенные пластически теории мироздания он формирует. Остров увлечен последней из этих теорий – теорией струн, представляющей элементарные частицы Вселенной как колеблющиеся, замкнутые или открытые струны. Теория струн позволяет визуально выразить «сетевые» связи и взаимозависимость образов мира. Она убеждает в том, что хаос – лишь одно из состояний самоструктурирующегося творческого космоса.

В глазах Острова всегда стояла такая линейно структурированная картина мира – картина европейской гравюры, уловившей сетью штрихов творческие миры великих художников, примерно так же, как в детстве микрофрагменты этих миров фиксировал цветной растр почтовых марок. С течением времени Остров стал не просто видеть графичный «нервный» каркас образа, но и управлять его динамикой, извлекать из растровых линий созвучия или диссонансы, акцентирующие смысл композиций. «Струнная группа» Острова сочетает древний голос аполлоновой кифары с новейшим электронным звучанием, как и новейшая физическая теория струн вновь напоминает о прозрениях средневековых мистиков, которые, подобно Гонорию Августодунскому представляли Вселенную полнозвучной, гармонично созданной цитрой.